Прилепин, З. "Я пришел из России"

Прилепин, З.  Я пришел из России: авторский сборник эссе.- М.: Лимбус пресс,2008.-256с.

В новую книгу Захара Прилепина вошли лучшие его тексты периода 2000-х. Многие из них публикуются в новой редакции, сделанной автором специально для настоящего издания.

Блогеры :

·        Продолжаю знакомство с этим автором. И пусть в самом начале книги он пишет о том, что не любит думать… Но мне нравится ход его мыслей, мне нравится его честность, ирония, цинизм. Всё в меру, всё именно так, как надо. Название книги говорит само за себя.
Сначала начала читать и захлебнулась. Хотелось во всём соглашаться с автором, верить каждому его слову. На каком-то этапе произошло отрезвление и я начала мысленно спорить с Прилепиным, не соглашаться, но от этого ещё больше привязывалась к нему.
Книга- сборник эссе. Мысли, чувства – это настоящий Захар. Он не хочет казаться правильным, белым и пушистым, он не даёт мудрых советов, он такой, как есть. Он настоящий. От его правды иногда становится не по себе. Он говорит открыто, он свободен, он не боится. И он интересен. Хочется слушать его и слушать, он заставляет думать.
Кому-то он покажется грубым, кому-то слишком циничным, но я уверена, что почти никого он не оставит равнодушным. Эту литературу надо читать. Потому что это не только мысли и чувства настоящего человека, это потрясающий слог, пусть даже иногда резкий, но Прилепину я почему-то прощаю многое. То, что не могу простить другим, Прилепину я прощаю - у него всё очень гармонично. На мой взгляд. И есть над чем задуматься…

·        «Я люблю свою Родину вроде бы…»Оказалось, в этом сентябре Прилепин нужен был мне, как в прошлом, в малой прозе, но не в берущих за душу рассказах, а в хватающих за голову эссе: потому что они – о Родине. В целом – о России, а частные составляющие подобраны удивительно хорошо: не успеешь устать от истории, политики, социалки – на тебе о литературе, семье, гармонии с собой, и наоборот. Да и не так однозначны темы прилепинских эссе, они, при скромных объемах своих, представляют достаточно полные, осмысленные широко картинки.Мой молодой человек однажды, когда я с «Санькой» грелась в ванной, к Захару даже шуточно приревновал. Не знает он, что с каждой прочитанной книжкой данного русского писателя я воспринимаю скорее как папу, хотя по возрасту быть для меня таковым он может только с большой натяжкой. А просто в его прозе мне прежде всего близки отеческие качества – ответственность, забота и подобное тому.«…Вовсе не желаю рассказать вам что-то невыносимо важное. Я делюсь своим вкусным, сладостным ощущением – мне не жалко.
И если вы разделите со мной эти теплые хлеба, я буду счастлив.
Даже если я во всем был не прав», - так пишет он в авторском предисловии. Учтите и смело читайте. Это чтение было точь-в-точь долгий, щемящий, но дающий выход чувству и простор мысли ночной разговор, которые случаются порой между людьми и помнятся долго.

·        Захар Прилепин - человек сложный и неоднозначный. Он талантливый прозаик, умеющий говорить интересно и о политике, и об обществе, и о любви. С публицистикой его сталкиваюсь не впервые. Здесь он, как и всегда, талантлив, афористичен, порой жесток. Прилепин любит Россию горькой любовью, знает все недостатки своего родного края, но не предаёт его: Русь моя, голоса твои меж ребер эхом. Сердце внутри. Люблю и -- бьется. А разлюблю и…
Время, вперед! Рядом, время! Мы отцы и дети гениальных песен и книг. Мы пришли из России и уйдем в нее. Если она нас примет.

Эссе «Наш современник, дай огонька» - когда-нибудь признают лучшим очерком «нулевых»:

«Приезжая в деревню, читаю подшивки старых журналов. С мазо­хистским удовольствием – «Огонек» за какой-нибудь 1989 год. С некоторым недоумением – «Наш современник» начала 1990-х.

Публицистические прогнозы и того, и другого издания никакого отношения к реальности не имеют.

В России, которая, как известно, может слинять за три дня, предсказывать умеют только поэты. Верней, и они не умеют, но поэтический словарь позволяет построить речь так, что из нее можно извлечь противоположные смыслы.

Мы говорим: «Будет диктатура». Или говорим: «Будет застой». Или: «В России ничего не изменится». Но потом мы идем по следам своих предсказаний и сами себя немного стесняемся: следы ведут вообще не туда...

Мне долгое время хотелось собрать авторов того злобного «Огонька» и спросить: «Ну, вспоминайте быстрее, что именно вы имели в виду, когда говорили, что мы будем жить вот так и еще вот так. Вспоминайте, вспоминайте! А то я сейчас вас ударю ножкой от стула. По ноге. Что? Не смущают меня ваши седины. Я же по ноге».

Потом я остыл, передумал. С тем же успехом можно собирать авторов «Нашего современника», задавать им те же самые вопросы.

А потом, спустя годы, и у меня спросят то же самое. И разве я найду, что ответить...
Россия слиняет в три дня, оставив нас наедине со своей милой глупостью...

Но что, в конце концов, еще может случиться, если и так уже все есть?
Застой уже есть. Диктатура уже есть. Свобода при этом тоже есть. Мир есть. Война есть.
И ведь, что самое интересное: можно в каждом случае заменить плюс минусом – и прогноз погоды останется прежним.

Застоя нет. Диктатуры нет. Свободы при этом тоже нет. Мира нет. Войны нет.
Здесь появляется возможность порассуждать о том, что Россия потеряла очертания. Не культурные, не геополитические, не эстетические, а вообще – очертания. Не поймешь, где у нее лицо, как в него смотреть, и туда ли ты смотришь, если хочешь узнать цвет ее глаз, или, быть может, вообще не туда, и здесь тебе ничего не скажут, ничем не подмигнут.
Но и об этом мы не станем говорить, потому что Россию лучше всего видно, когда смотришь мимо нее...

И все предсказываешь, когда речь ведешь о другом...
...тем временем в журнале «Огонек» сменятся еще три главных редактора... Тиражи толстых журналов упадут до пятисот экземпляров, но потом снова начнут расти. До семисот и выше.

Писатель Алексей Иванов будет писать по одному очень хорошему роману в пять лет. Критик Андрей Немзер прочитает еще две тысячи романов... Алексей Балабанов начнет экранизировать русскую классику. Возможно, Чехова. 150-летие со дня рождения Чехова отметят достойно, но экранизацию Балабанова покажут только поздно ночью...
... Все хорошие писатели получат все возможные премии, и поэтому несколько премий отдадут Вячеславу Пьецуху.

Татьяна Толстая больше ничего не напишет.
Михаил Касьянов напишет мемуары. Борис Немцов будет вести программу на телевидении. Павловскому станет совсем скучно...

Гаррос и Евдокимов снова объединятся в тандем, но выступят под псевдонимом (роман будет называться «Вектор взрыва») и обманом получат второй «Нацбест»...
Анна Русс станет совсем известной...
Александр Кабаков станет добрее...

Юрий Поялков будет как Юрий Поляков. Александр Проханов будет как Александр Проханов, а Пятой империи не будет. Но если он очень захочет, он ее разглядит...
Ничего не случится с Шендеровичем...

Каждый год будет выходить тысяча книг разных авторов, пятьсот пластинок разных исполнителей и сто фильмов разных режиссеров...

Русского рока больше не будет. Авторской песни не будет. Хороших песен протеста не будет. Будут иногда появляться отдельные хорошие песни – сами по себе, из ниоткуда.
Кроме того, из ниоткуда будут появляться хорошие фильмы. Кстати, Павел Лунгин, что бы вы ни говорили, снимет некоторые из них.
Возможно, выяснится, что Владимир Епифанцев чуть ли не гениален...

Приезжая на дачу, я буду разжигать печку все тем же «Огоньком», все тем же «Нашим современником». «Огонек» горит хуже. Я очень серьезно написал эту фразу. Никакого второго смысла в ней нет. Сами проверьте, как он горит. Сразу гаснет. Бумага такая потому что.

Никакой истории, кроме этой не случится. Да, собственно, и не случалось здесь никогда. Если б не Великая Война, приходящая к нам каждое столетие, вообще, нечего было бы вспомнить.

Но Великой Войны у нас больше не будет.
Не будет, не будет, не будет, не будет...»
(2007)